Полуфиналист шоу «Голос» Ярослав Дронов: «Перед выходом на сцену забываю даже свое имя»

Полуфиналист шоу «Голос» Ярослав Дронов

Фото: Руслан РОЩУПКИН

Вокалист группы «Час пик», молодой отец и скромный парень рассказал «КП» о том, как готовится к выходу на сцену, вспомнил участие в проекте «Фактор А» и ручное изготовление костюма к прямым эфирам «Голоса».

- Решение пойти на «Голос» не совсем только мое, - признается Ярослав. - У меня есть группа «Час пик», мы играем каверы и свой материал, гастролируем и выступаем. Так вот ребята-коллеги говорят: «Почему бы тебе не попробовать?». Я отвечал, что не в моей традиции путешествовать по телепроектам (в 2013 году Дронов занял третье место на шоу «Фактор А», получив спецприз «Золотая звезда Аллы Пугачевой» — авт.). Но одногруппники все же уломали меня, хотя я не был уверен в своих силах.

Фото: Руслан РОЩУПКИН

- Почему?

- У меня не совсем форматный голос для этого проекта. Здесь у ребят мощные высокие и низкие голоса. А я больше артист.

- Пожалуй, самым мощным вашим номером на проекте пока что стал четвертьфинальный...

- Песня очень непростая, но я уверен, что она близка мне и всем русским людям. В ней есть рефлексия на тему раскаяния, душевного беспокойства. Как ни крути, умирать придется всем и день смерти, как говорят, важнее дня рождения. Всем придется задуматься о пройденном пути. Спасибо Первому каналу, что дал мне возможность подумать об этом вслух с моей колокольни. Народный репертуар мне интересен. Перед тем, как начать заниматься эстрадной музыкой, я отучился 7 лет в музыкальной школе, а потом 4 года в музыкальном училище — учился по специальности руководитель народного хора.

- Кто настоял на репертуарном решении?

- Песню «Когда молод был» я откопал в 17 лет, сделал аранжировку для нее, записал и положил в шкаф. И когда накануне четвертьфинала встал вопрос о выборе песни, я предложил этот вариант Пелагее. Пришло время удивлять! Она послушала и сказала: «Супер!». Правда, народным пением я уже не занимаюсь года четыре, отвык от специфики подачи. Но попытался за короткий срок подготовки влиться в эту струю, вспомнить атмосферу народного хора. В композицию я добавил собственных размышлений по теме, постарался сделать эту вещь актуальной и для молодежи, и для взрослых.

- Когда вас на последних нотах взяли крупным планом, на лице было отпечатано одно слово — опустошение. Видимо, состояние было близкое к исповедальному экстазу?

- Это был первый в моей жизни прямой эфир. А петь такую песню перед всей страной - испытание на душевно-психологическом уровне. Когда я спел, выдохнул: «Выдержал!». В тот момент я не смотрел на цифры (подсчет голосов проходил в прямом эфире — авт.) и не мог думать о баллах. Во время исполнения этой песни невозможно следить за собой или контролировать. На сцене я растворился в ней и стал субстанцией, которая вещает. Лишь потом, когда ушел за кулисы, телесный облик вернулся ко мне и началась трясучка, неконтролируемое слезодвижение, скажем так (смеется). Это происходило без моего вмешательства и какого-то наигрывания. Некий «отходняк». После этого я даже не пересматривал эфир и не буду этого делать.

- В вашей семье все занимаются музыкой.

- Отец играет в группе на электрогитаре, мама хорошо поет. Еще прабабушка выступала в Оренбургском хоре — том самом, в котором начинала Людмила Зыкина. А вот теперь и супруга — преподаватель музыкальной школы. Кстати, опять же по классу «народное пение». Так же хорошо знает и любит эту традицию, ездит с учениками по конкурсам. После эфира дозвонился до нее и понял, что мы совпали. У нее была такая же трясучка, как у меня — понял это по голосу, по интонации, по словам. Никакой похвалы не было. Песня подействовала на нас всех и, надеюсь, на телезрителя.

- Набранные вами 120% голосов от зрителей и наставника говорят о том же. Сейчас ваша супруга преподает?

- Нет, Марина в декретном отпуске. Кстати, мы познакомились в ее музыкальной школе. Мне нужно было передать народный костюм. Зашел и встретил ее. С тех пор мы не расстаемся. Два года назад сыграли свадьбу, а полгода назад у нас родилась дочурка — Варя. Пока идут съемки, мотаюсь между Москвой и Новомосковском. Очень переживаю и скучаю без них, но гоню от себя эти ощущения, ибо если я что-то изменить не в силах, стараюсь и не прикасаться. Через 30 секунд после каждого эфира сразу созваниваемся.

- Получается, от народного к эстрадному и обратно. А как на счет экспериментов?

- Я всегда за! Еще до участия в «Факторе А» я как-то записывался у моего товарища, звукорежиссера Александра Родина в Новомосковске. Мы с ним обычно делимся информацией, кто какую музыку слушает, что нового и интересного происходит вокруг нас. Он мне и поставил песни Рича (рэп-музыкант Ричард Семашков из Новомосковска, на альбомах которого записаны совместные с Ярославом Дроновым и писателем Захаром Прилепиным треки; на одну из таких, «Осень», неделю назад был презентован клип — авт.). Затем мы созвонились с ним, встретились, записали одну совместную песню. А потом пошло-поехало, записали вместе много треков, стараясь совместить его предпочтения и мои возможности. Очень уважаю Рича.

- В чем ключевое отличие «Фактора А» от «Голоса»?

- Я много думал об этом. На «Факторе А» мы пели под минусовки (фонограмма — авт.), а на «Голосе» звучит аккомпанемент джаз-бэнда «Фонограф». Что касается организации и технических моментов, все очень близко. Но есть одно важное отличие: на «Факторе А» упор был сделан на артистическую составляющую — элементы шоу, подтанцовки, костюмы, все ярко и пестро. На «Голосе» превалирует минимализм и акцент на творческую составляющую, на глубину. Важна личность каждого музыканта. Есть сцена, микрофон, вперед — что умеешь, выдай! Поэтому на «Голосе» надо быть предельно откровенным.

- Как вы настраиваетесь на такой уровень работы? За кулисами проекта в шуме подготовки это сделать непросто.

- Не люблю пафосных выражений, но транс и медитация — по смыслу близкие к этому состоянию понятия. Я стараюсь выбросить все из головы, опустошить себя. Вплоть до того, что забываю, как меня зовут. Идет полная перезагрузка за две минуты. Отхожу в сторону, абстрагируюсь, и за несколько секунд до выхода на сцену наполняю себя энергетикой зала. А талисманов у меня нет и не было.

- Белая порванная майка, в которой вы пели «Когда молод был», это задумка художников по костюмам?

- Это забавная история. Мы с Пелагеей долго решали, какую лучше надеть майку для выступления. Сначала надел красную. Она говорит: «Попробуй белую». Надел белую. «Нет, давай красную». Белая, красная, белая, красная, в итоге я говорю: «Может, сразу две майки?». И потом меня осенило: «И одну из них надо порезать!». Получится так, будто на теле кровоточат раны, порезы. Hand made. Но вы напишите, что это дорогая дизайнерская работа, сшитая на заказ! (смеется).